102-летняя свидетель Голодомора Любовь Ярош: Самая большая мечта – чтобы война закончилась
По судьбе Любови Ярош из села Ходорков Житомирской области вся сложная и трагическая история XX века неумолимо прошлась своей тяжелой походкой. Она пережила три искусственных голода, Вторую мировую войну, создание и распад Советского Союза, дождалась независимой Украины. Казалось, сейчас, в свои 102 года, можно порадоваться за многочисленную семью — троих детей, семерых внуков и семерых правнуков. Что живут в лучшие времена, а не выпавшие на долю их бабушки. Что могут свободно работать на своей земле, обеспечивать благосостояние своей семьи и страны… Но вдруг новая беда постучала в дверь – война.
В 2020 году команда Музея Голодомора побывала у Любови в рамках проекта «Голодомор: мозаика истории» и записала ее свидетельства. И мы были очень рады узнать, что Любовь Григорьевна и сегодня при хорошем здоровье и светлой памяти. Более того, вместе с родными она помогает армии — плетет маскировочные кикиморы для украинских воинов.
«Девятый год уже идет эта война»
Наш звонок застал Любовь Григорьевну, когда она вошла в дом немного отдохнуть. «Разбираю мешки на нити, – рассказывает о своей роли в изготовлении костюмов женщина. — Уже пучки болят, так пришла в дом и прилегла». Говорит, что ее дочерей Галину Романику и Валентину Зинчук подтолкнула к изготовлению защитных костюмов директор местной школы Татьяна Рябенька. Она и материал дает — мешковину — и основу для кикимор — специальную сетку. А с изготовлением помогает соседка Татьяна.
«Сначала плетут руками. Снизу большие дыры, то вдвое сложили нить, в дырочку просунули и в петлю и так дернули, — рассказывает о кропотливом процессе изготовления маскировочного костюма Любовь Григорьевна. — А уж тут, где капюшон, дырочки помельче, там надо крючком протолкнуть нить и затянут».
Женщина говорит, что величайшая ее мечта сегодня — чтобы война закончилась, чтобы был мир и покой на нашей украинской земле. Поэтому даже в свои сто с лишним лет готова для этого делать все возможное. Ее большая семья и продукты, и овощи, и деньги передавала для ВСУ. Но самый большой и самый дорогой вклад семьи Любови Ярош в победу — это три внука, которые сейчас служат. Слава Богу, все живы и здоровы, звонят по телефону, но за каждым у бабушки щемит душа и болит сердце.
«Мне всех людей жаль, в чью мирную спокойную жизнь пришла эта война, – говорит Любовь Григорьевна. — Послушаю радио и плачу (начинает всхлипывать). Очень хочу, чтобы скорей закончилась эта война. И чтобы тот сумасшедший, который все это начал, куда-то исчез. Чтобы не издевался над людьми, не мучил нас. Девятый год нам нет покоя!».
Любовь уже пережила одну войну. «У нас в селе немцы стояли, так не издевались, как эти собаки – разве их можно людьми назвать? Даже немцы такого не делали! Бывало, какое-то малое идет по улице, так немец еще и шоколадной конфетой угостит, — вспоминает женщина. – Не говорю, что под гитлеровцами хорошо было. Враги есть враги. Было, что и села немец сжигал. Но здесь, где мы жили, не причиняли такого вреда. А эти же хлопают без конца и краю! Целые города разрушили, деревни. Люди, всю жизнь тяжело работавшие, строились, старались, чтобы в доме было и возле дома, остались ни с чем! До сих пор трудно поверить, что с нами такое происходит!».
Весной, когда на Житомирской трассе шли бои, звуки взрывов в Ходоркове было хорошо слышно. Сейчас в деревне тихо, но все равно тревожно и неспокойно. Война хоть и откатилась дальше, но никуда не делась.
Вспоминая прошлое, Любовь Григорьевна говорит: «Как бы трудно ни было, было мирно. А когда гибнут ни в чем не повинные люди – этого нельзя выдержать».
С 15 лет сапала в колхозе свеклу
Оглядываясь на свою жизнь длиной более столетия, женщина вспоминает, что она никогда не была легкой. В советское время — это постоянный тяжелый труд и испытание. С 15 лет уже сапала в колхозе свеклу. А когда началась Вторая мировая, работала на железной дороге. «Наш путь шире, и немцам, чтобы пользоваться им, нужно было его сделать уже. Мужчин почти не было – забрали на фронт, так эту тяжелую работу преимущественно делали мы, женщины и девушки. Потом женщины и косили, и вязали, и на своих плечах носили снопы к скирде, потому что нечем было подвезти. Брали по три снопика и носили. Далеко так носили… И все руками и на спине».
А после освобождения Любовь Григорьевну как личность, находившуюся на оккупированной территории, фактически насильно отправили на Донбасс – «искупать вину трудом». Там работала на пилораме, и это тоже была тяжелая неженская работа.
Брата объездчики забили насмерть
А еще Любови, которая родилась 8 августа 1920 года, выпало пережить три голода – в 1921-1923, в 1932-1933 и в 1946-1947 годах. О первом из них она ничего не помнит, ведь была совсем маленькой. А родители ничего не рассказывали: «боялись тогда говорить об этом».
Голодомор же хорошо врезался в память. Любе тогда 13 лет было. Жила семья в селе Пустельники (впоследствии это небольшое село присоединили к Ходоркову).
«Что мы ели? Липу, крапиву — сушили листья, терли в порошок, немножко муки и пекли такие лепешки. Картошки не было, перебивались, чем могли», — рассказывала женщина в своих свидетельствах.
Она вспоминает, что когда создали колхоз, то людей заставили туда отдать свой скот. «Сразу коров пасли, а потом уже не было пастуха, так что коровы стояли в коровниках, подыхали голодные, их вывозили на скотомогильник, — рассказывает женщина. — А люди приходили, просили: «Дайте нам это мясо». Не дали никому! Обольют такой красной жидкостью эту корову и пошли. А люди набрали того мяса, сварили и умерли от него. У меня был старший брат Михалко. «Папа, пошли бы и вы и принесли мяса кусочек», — говорит. «Нет, дети, лучше будем есть липу…».
Голод в семье Григория и Евдокии Лысенко, родителей Любы, таки забрал двоих детей. «Нас было шестеро: старший Михалко — четырнадцатого года, Николай — семнадцатого, потом я, дальше Антон (он шестилетним еще до Голодомора умер), Василий — двадцать пятого и Оля — двадцать девятого», — Любовь Григорьевна четко помнит всех и даже годы рождения.
Самая младшая сестренка Оля, которой в жатву 1933-го как раз четыре года было, умерла в результате истощения. А старшего брата 18-летнего Михалка за несколько свекол фактически до смерти забили объездчики.«Он ходил во второе село – Яроповичи, хотел свеклы взять. А его там поймали и избили. Пришел отец и говорит: «Отдайте мне ребенка», а они: «Не дадим, дайте пол пуда муки, топиру мы вам дадим ребенка». Отец идет в колхоз, голову просит: «Выпишите», он выписал… За это мучение забрал отца сына. Михалко пожил два воскресенья и умер… Он не ходил пашню брать, а только свеклу хотел домой принести, чтобы сварить что-нибудь есть».
«Он ходил во второе село – Яроповичи, хотел свеклы взять. А его там поймали и избили. Пришел отец и говорит: «Отдайте мне ребенка», а они: «Не дадим, дайте пол пуда муки, тогда мы вам дадим ребенка». Отец идет в колхоз, голову просит: «Выпишите», он выписал… За это мучение забрал отца сына. Михалко пожил два воскресенья и умер… Он не ходил пашню брать, а только свеклу хотел домой принести, чтобы сварить что-нибудь есть».
Советская власть в августе 1932 года приняла пресловутый закон о пяти колосках, согласно которому все колхозное имущество приравняли к государственному. Так что за найденную на поле свеклу или горсть колосков беспощадно наказывали даже детей.
«У нас так через реку была пшеница, это была жатва. Мы пошли с братом Василием нарвать пшеницу. Нарвали тех колосочков в мешочек, а объездчик нас увидел… Мы уже пришли домой, высыпали те колосья на печь, чтобы сохли. Он пришел в решето, которое на печи стояло, собрал колосочки и забрал вместе с тем решетом себе домой. Мы плакали, просили: «Отдайте, мы хотим есть, нарвали, чтобы какого-нибудь супа мама сварили». А он забрал и не отдал», — вспоминает Любовь Григорьевна свое голодное детство.
Во время голода дети были самыми уязвимыми. По воспоминаниям Любови, их в деревне много умерло. «Семьи были большие, не так как теперь детей по одному, а по шесть-семь. И по десять было детей. То оставалось по одному, по двое, а те умерли», — говорит она.
Их хоронили в общих могилах, без гробов… Папа Любови был таким собирателем умерших по домам. «Сказал бригадир, что идите по домам, где дети умерли, забирайте и везите. Папа привез пять-шесть детей и всех в одну яму бросили. И так каждый день. В чем были, так и привезли на какой-то подводе… Так и брата моего, и сестричку отнес папа в чем были, в яму бросили и все. А потом говорит: «Ой, чтоб мне кто-то сказал, что я своего закопаю ребенка голого…» и плачет».
Люба и сама в шаге от смерти была – вся опухшая и почти не ходила. «Очень была слаба, — вспоминает женщина. – И ноги опухшие, и руки. Папа принесли что-нибудь поесть, а потом пошли в дом и говорят маме: «Евдохо, наверное, наша Люба не выживет, лежит и что-то говорит сама с собой». (Плачет). Но я выжила и живу до сих пор, как будто мои братик и сестричка своими непрожитыми годами со мной поделились. Живу за себя и за них».
Голод в 1946-1947-м уже не был так страшен, говорит женщина. У людей был картофель, кое-какие припасы. Что-то можно было купить, выменять, достать. Трудно и голодно было, но без такого безысходности, как в 33-м.
Берегиня семьи и старейшина села
В 1948 году Любовь вышла замуж и переехала в Ходорков. С мужем Владимиром Ярошем четырех детей родили и вырастили: Витю, Валю, Галю и Леню. Виктор – это постоянная материнская боль. Еще и тридцати ему не было – уехал в Чехию на заработки, а домой вернулся в гробу. Это рана, которая до сих пор не заживает в материнском сердце. Поэтому женщина, как никто, понимает матерей, которые сегодня теряют на войне своих детей.
Она говорит, что сегодня старейшая жительница Ходоркова. Это село, кстати, известное еще с казацких времен – именно здесь в семье священника родился украинский гетман Иван Самойлович.
«Мама прожила 70 лет, а папа в 1945 умер. Я еще и замужем не была, как его не стало. Но у мамы в роду была сестра, которая прожила больше, чем мне сейчас лет», — рассказывает о долгожительнице в семье Любовь Григорьевна.
Никаких секретов долголетия у Любовь Григорьевны нет. Постоянный труд, любовь к жизни и людям и искренняя молитва – это все рецепты ее долголетия. А еще придает силы поддержка большой семьи.
…Пока пишутся эти строки, где-то в Ходоркове берет в руки кусок мешковины 102-летняя Любовь Ярош и разбирает ее на клочья нитей. Трудолюбивые руки украинской женщины-труженицы, которые весь свой долгий век держали над Украиной небо — растили хлеб и детей, продолжают приближать украинскую Победу. Нить за нитью. Клок за клок. Готовит свои «визитки», от которых у врагов при упоминании фамилии «Ярош» и так все немеет. Если хотя бы одну жизнь спасут ее кикиморы, добавляет она, то готова продолжать их создавать, пока хватит сил.
«Мечтаю дожить до Победы», – говорит женщина и продолжает свою работу.
Здоровья, Вам Любовь! И пусть ваша искренняя материнская молитва оберегает ваш род и всю Украину!
Лина ТЕСЛЕНКО
Фото Музея Голодомора, Тамилы Яковенко и из семейного архива Любови Ярош.
