Голодомор в Великой Лепетихе Херсонской области: историко-краеведческое исследование
Команда Музея Голодомора в этом году осуществила ряд исследовательских экспедиций, в пределах которых проехала 10 тысяч километров по Украине, разыскивая свидетелей Голодомора 1932-1933 годов и до сих пор неизвестные места массового захоронения жертв этого геноцида. Самые содержательные показания легли в основу 10 мультимедийных материалов проекта Голодомор: мозаика истории. Неизвестные страницы”.
В последней публикации этого цикла рассказа о том, как пережили те времена поселка Большая Лепетиха и Князе-Григоровка Каховского района Херсонской области.
Днепровские плавни как историческая местность Украины
Днепровские плавни – уникальный природный комплекс с богатым животным и растительным миром. К сожалению, в результате строительства плотины Каховской ГЭС в 1950-х годах большинство плавней затопили. Вместе с этим было утрачено не только биологическое разнообразие, но и часть казацкой истории – местность Великий Луг. Именно в плавнях запорожцы активно вели свою хозяйственную и военную деятельность. Природный комплекс плавней состоял из небольших рек, пойменных лугов, озер, богатых рыбой и диких животных.
Одна из рек в плавнях, на берегах которой размещались казацкие зимовники, называлась Лепетиха. В конце ХVIII века на месте бывших казацких зимовников появились первые постоянные населенные пункты, крупнейшим среди которых было село Великая Лепетиха. Его название, вероятнее всего, происходит именно от названия реки. В этих краях на Юге Украины в XIX веке активно развивалось земледелие, что дало толчок к развитию экономики. Свидетельством этого были едва ли не самые большие на весь регион ежегодные ярмарки в Великой Лепетихе, которые привлекали людей из целого края.
Несмотря на бурные события начала ХХ века, Великая Лепетиха оставалась одним из самых больших и богатых сел Юга Украины, где насчитывалось около 4000 дворов.
Первым значительным ударом для региона стал массовый искусственный голод 1921-1923 годов.
“В тот год голодало много семей… Помню Мишку Дрогу, который часто приходил к нам, прося хоть крошку хлеба, а ноги у него были пухлые, и у них были черви. Много умирало от голода и взрослых, и детей», – рассказывает о голоде начала 1920-х Елена Кутищева, родившаяся в 1913 году в Великой Лепетихе. (Здесь и дальше сохранен оригинальный язык свидетелей.)
Кутищева Елена Борисовна 1913 г.р.
И все же, впоследствии за короткий период НЭПа (Новой экономической политики, которая была введена большевиками в начале 1920-х годов, которая предусматривала элементы рыночной экономики, в частности право на продажу выращенной сельскохозяйственной продукции после уплаты продовольственного налога – Ред.), жители Великой Лепетихи смогли восстановить свои хозяйства. Многие из них стали успешными земледельцами и имели достаточно большое состояние.
“Мамкин отец. Ляпатиский. Его фамилия – Павловский. Ну они очень большие, видно, богачи были, потому что как по главной улице ехать… там магазин такой над улицей здоровый – вот это их все было. И на огороде дома там были под… деревянными теми… Ну, словом, три или четыре амбара было. Они же нанимали людям амбары, чтоб тот… Ну чтоб зерно люди свозили. Ну такие они богатые были”, – рассказывает историю своей семьи жительница Великой Лепетихи Бабенко Анна Лаврентьевна.
Раскулачивание
Впрочем, вскоре коммунистический тоталитарный режим начал кампанию раскулачивания – уничтожение прослойки богатых крестьян-владельцев, которые были экономической основой украинской нации.
О масштабе раскулачивания можем судить по записям в дневнике одного из активистов – Макара Кривцуна:
“… в 1928 г. приехал в Лепетиху и как члена с/совета райком и райсовет назначили меня уполномоченным по ликвидации кулаков, нэпманов и спекулянтов. Я это поручение со всей энергией до конца выполнил как представитель и народного суда, и исполнитель с/совета, я почти ежедневно от продажи имущества нэпманов и спекулянтов сдавал в кассу Райисполкома по (10) десять тысяч рублей” ( из мемуаров Макара Кривцуна)
Справка о покупке Литвиненками хаты раскулаченного Лыча за 250 рублей свидетельствует, что 10000 рублей, которые активист Кривцун ежедневно сдавал в кассу, продавая имущество «нэпманов и спекулянтов», тогда равнялись стоимости 40 домов.
Справка о покупке дома раскулаченного Филиппа Лыча (хранится в фондах Великолепетиского поселкового народного краеведческого музея имени Елены Ципко).
Воспоминанием о тех временах в Великой Лепетихе есть полуразрушенное здание сарая, когда-то принадлежавшее тому же «кулаку» Филиппу Лычу. Даже сейчас здание поражает своими размерами. В 1941 году, во время немецкой оккупации, жена Филиппа Лыча на короткое время вернула себе хозяйство, отобранное большевиками, однако уже в 1944 году дом снова передали Литвиненкам.
Когда в начале 1990-х годов встал вопрос компенсаций семьям репрессированных, потомкам «кулаков» и других «врагов народа» так и не вернули имущество предков. Некоторым из них выплатили скудные денежные компенсации, которые в условиях инфляции начала 1990-х быстро обесценились. Впрочем, этот процесс дал по крайней мере один положительный результат – тысячи кулаков реабилитировали, а приговоры по уголовным делам против них были признаны незаконными.
Сарай раскулаченного Филиппа Лыча. 1 октября 2021.. Фото: Музей Голодомора
«Раскулачивание» достигало огромных масштабов: жителей Великой Лепетихи и окрестных сел переселяли в урочище Каирская балка (расположенное на расстоянии около 30 км от Большой Лепетихи) с малоплодородными почвами, непригодными для ведения земледелия.
«Первых раскулаченных выселили на Каирскую балку. Ну это балка, там слоя естественной почвы на сантиметров восемь-десять, а дальше ниже – камень”, – отмечает Николай Марченко, местный краевед, директор Великолепетского поселкового народного краеведческого музея имени Елены Ципко.
Каирская балка. Источник: Википедия
О раскулачивании рассказывают и свидетели геноцида украинцев из других поселков
“Их выселили… На ровной земле не разрешали нигде. В балках вырыли ту… землянку. И мама туда меня повезла. Я еще у них немного жила. И вот только дед обжился, а он был кузнец, а колхоз и зовет его – сделай мне что-нибудь. Да что-то дадут. И я у них жила. Обратно пришли. Ты здесь? Харашо устроился. Назад выгнали…”, – вспоминает Тамара Конощук, которая пережила Голодомор в селе Князе-Григоровка, расположенном рядом с Большой Лепетихой.
Коммунистический тоталитарный режим почти не оставлял выселенным «кулакам» шансов на выживание, однако и в таких экстремальных и неблагоприятных условиях настоящим хозяевам удавалось обеспечить и себя, и семью.
Тогда режим шел дальше и выселял «кулаков» в Сибирь. Такая судьба, в частности, постигла и родственников Тамары Конощук:
“А две сестры вышли замуж за богатых, за кулаков. Так их послали на Север. У тети Шуры было двое детей, так в дороге, в поезде они померзли, умерли, выбросили их… А их туда забрали. А вернулись они уже после войны. Шура и Вера. А мужчин нет”.
Хлебозаготовки
Так называемое «раскулачивание» было только началом бед, которые пришлось пережить украинцам в конце 1920-х — начале 1930-х. После репрессий против активной и опасной для коммунистического тоталитарного режима части общества начались подворные обыски под предлогом выполнения так называемых хлебозаготовительных планов, которые на самом деле были одним из механизмов геноцида.
Впрочем, материалы партийной чистки, проведенной в Великолепетиском районе в декабре 1932 года, свидетельствуют, что отдельные местные чиновники отдавали себе отчет в нереальности хлебозаготовительного плана и отказывались выполнять указания «сверху». За это многие из них поплатились не только должностями и партийными билетами, но даже свободой.
В частности, член компартии Мина Иванович Майборода, работавший на «фронте хлебозаготовок» на участке, где хлебозаготовительный план в то время был выполнен на 20%, отказался возглавить колхоз и взыскать своих односельчан.
«Постановлением бюро РПК тов. Майборода был выдвинут на главу колхоза им. Франко, но он отказался принять колхоз, по тем соображениям, что план хлебозаготовки, предоставленный этому колхозу, не реален. Несмотря на предупреждение со стороны парточага, который высказал Майбороде выговор и предложил ему принять колхоз, он этого не выполнил. РайКК за нарушение партийной дисциплины исключено Майбороду из партии». (государственный архив Херсонской области, ф. 104, оп.1, спр.105, л. 85-91).
Другой яркий пример наказания за проявления человечности в страшные времена геноцида – история Петра Горишина, уполномоченного по хлебозаготовкам в колхозе Большевик. Вместе с руководством колхоза он прибегал к тактике, которая давала возможность спастись во время Голодомора – плохой обмолот собранного урожая, в результате чего в отходах (соломе) оставалось много зерна, за счет которого можно было выжить. Эту солому было принято обмолотить еще раз, однако Петр Горишин развозил ее колхозникам, вроде бы на топливо, а на самом деле для употребления в пищу. Кроме того, на колхозном поле под снегом без охраны осталось немало зерна – комиссия по партийной чистке обнаружила «гарбу необмолотого проса и 25 корзин проса не перевеянного», которые колхозники могли «разворовывать». За такие действия, якобы «направленные на развал колхоза и срыв выполнения плана хлебозаготовок», Петра Горишина исключили из рядов партии и отдали под суд. (Источник: Государственный архив Херсонской области, ф. 104, оп.1, спр.105, л. 85-91).
В то же время в местной партийной ячейке было много тех, кто «с большевистским рвением» принимался за выполнение завышенного хлебозаготовительного плана. Часто эти люди не обладали ни одним авторитетом среди местного населения, были плохими хозяевами и даже пьяницами. Например, уполномоченный Заготзерна по хлебозаготовкам при машинно-тракторной станции Василий Алексеевич Обухов, хотя и имел «выговор от партячейки за выпивку», успешно прошел партийную чистку и продолжал участвовать в конфискациях зерна и продовольствия. (Источник: Государственный архив Херсонской области, ф. 104, оп.1, спр.105, л. 85-91).
О проведении обысков в Князе-Григоровке, вспоминает свидетель тех событий Тамара Конощук. Всех участников бригад по изъятию продуктов питания женщина называет обобщающим словом советы :
«Советы, не дай Бог. Все говорили: «Советы, советы едут!» Так кричат, кричат. Ой, да не дай Господь! Как самашедший дом летит. И вот залетают. Выбирай! Что есть… Где что нашли! Фасолину или там горошек, или что. Все забирали. А что варится в печи – выбрасывали. Выбрасывали, чтобы вы не ели.”
Также Тамара Конощук хорошо помнит о конфискации выловленной местными жителями рыбы, которой были богаты реки в днепровских плавнях:
«Рыбаки сетками. Тот… Рыбу тогда ловили, рыбу. Ну да никто же не даст. Ты что! Все забирали. Они всю сдавали. А попробуй взять домой… Ну, может, он там себе в пазуху спрячет».
После того, как большинство украинцев-хлеборобов насильственно загнали в колхозы, режим получил миллионы бесправных и бесплатных рабочих движений. Люди работали за так называемые трудодни, на которые почти не выдавали продуктов.
“Платили (смеется, – Авт.) палочки тогда писали. А на эти палочки… Один трудодень назывался. Или полтора трудодня. Она ушла в колхоз, и были свиньи… выращивал… колхоз. Она была свинаркой там. Так она вот круг свиней и пасла, вот так ходила. Вопшем – пастух. А мы сидели дома у ворот, мамы нет. Под воротами ляжем, ждем маму, может, что принесет… И уснули. Она приходит, а мы спим. Вот так”, – рассказывает об “оплате” труда в колхозах Тамара Конощук.
Конощук Тамара Степановна 1928 г.р. Фото: Музей Голодомора
Поводом к обыскам и конфискациям продовольствия были и так называемые «контрактационные соглашения», которые единоличники подписывали с государственными и кооперативными заготовительными организациями. Согласно им, крестьяне обязывались отдать предварительно определенное количество зерна государству. С конца 1920-х годов эти обязательства взымались насильственными методами. Впрочем, контрактационные «нормы» были нереальными, поэтому у крестьян изымали буквально все имеющееся у них зерно.
В 1933 году система контрактаций была ликвидирована, и до хозяйств «доводили» так называемые «твердые задачи», которые были обязательны к выполнению. Эти нововведения даже формально упраздняли принцип договорных отношений между производителями сельскохозяйственной продукции и государством.
Подписание контрактационного соглашения в с. Великая Лепетиха. 1933 год. Из архива Великолепетиского поселкового народного краеведческого музея имени Елены Ципко
Массовая смертность
Опираясь на свидетельства очевидцев и исследования историков, мы можем утверждать о массовой смертности в Великой Лепетихе и окрестных селах в 1932-1933 годах.
“Люди пухлые ходили. Вот на улице валяются. Мама ходила на степь. Раньше мыши, как зерно было, мыши наносили такие ямы. В землю зарывали. И люди эти колосочки собирали и приносили домой. Да что-то, какую-нибудь надерем кашу. А по-соседски знаю, как мама одна, мать с грудным ребенком. Не было никого, мужчина где-то был на работе, может быть. А она с ребёнком уже не могла. Ребенок грудью сосет. Нечего, голодная мать и ребенок. И она хотела выйти на улицу. Упала в сенях и лежит мертвая, а ребенок грудь сосет,” – рассказала Тамара Конощук.
Местный историк Николай Марченко утверждает, что уровень смертности в Великой Лепетихе достигал трети от общего количества жителей:
“Сколько человек умерло? Я проводил статистику, подсчитал тех людей, которые свидетельствовали, что примерно треть, треть людей умерла. Приблизительно треть.”
Истощенные от голода украинцы уже не могли как следует с соблюдением традиционных обрядов похоронить умерших от голода родственников, друзей и соседей.
“Невестка их, Сонина, за братом была, жила возле кладбища, но вот рассказывала, что некому было ямы копать, люди все слабые, которые… Тот на работе, а тот… Так одну яму выроют и вот везут на тачечках, в рядно позаматывали ли там в тряпки, потому что не было гроба делать из чего, нет ничего, хотя и плавня была так, а что… И вот ходили люди в плавню… Вот целая… Целую в яму в одну бросали сколько там душ,” – поделилась страшными воспоминаниями Тамара Конощук.
Одно из мест массового захоронения расположено на окраине Большой Лепетихи. После восстановления самостоятельности Украины общественность поселка почтила невинно замученных жертв Голодомора-геноцида.
“В период Голодомора, по свидетельству людей, здесь была часовня, куда люди сами сползали умирать. Зимой возле этой часовни складывали штабелями умерших, потому что некому было рыть большие ямы. В осеннее-весеннее время здесь рыли большие ямы, типа силосных, к которым люди или сами сползались умирать, или их сюда свозили и складировали штабелями. Есть даже показания, я не знаю, как к ним относиться, что хоронили еще полуживых. То есть, люди еще не совсем умерли, а их увезли”, – рассказывает Николай Марченко.
Место массового захоронения в поселке Великая Лепетиха
Другое место, куда свозили трупы убитых голодом в 1932-1933 годах, расположено на территории современного парка, которому недавно присвоили название имени жертв Голодомора. По словам историка Николая Марченко, на этом месте было кладбище, которое в 1980-х разрушили, заложив там парк Победы.
«Победы над жертвами Голодомора», — горько шутит краевед.
В настоящее время на этом месте установлены крест и памятник. Рядом – Свято-Николаевская церковь.
Краевед Николай Марченко на месте массового захоронения жертв Голодомора в поселке Великая Лепетиха. Фото: Музей Голодомора
В соседнем селе Князе-Григоровка места массового захоронения жертв Голодомора-геноцида не ухожены, там не установлены никакие памятные знаки. Эти места расположены на территории бывших кладбищ, которые сейчас заросли сорняками и используются для выпаса скота.
Место массового захоронения жертв Голодомора-геноцида в селе Князе-Григоровка
В исконно земледельческой Таврии, где на днепровском берегу раскинулась Великая Лепетиха, Голодомор-геноцид собрал свой кровавый урожай. Сотни людей были раскулачены и выселены, а оставшиеся тысячи умерли голодной смертью. Ни богатые рыбой и другими ресурсами днепровские плавни, ни плодородные почвы, ни даже попытки отдельных партийцев пойти наперекор приказам сверху не могли отменить преступные решения об уничтожении украинцев, которые были приняты на самом высоком уровне, или хотя бы смягчить их действие. Впрочем, память о Голодоморе в крае до сих пор живет в воспоминаниях свидетелей, в памятниках, установленных на местах массового захоронения жертв, в сохранившихся с 1930-х до наших дней зданиях, в исследованиях местных историков, которые крошка за крошкой восстанавливают правду по архивным документам.
Интервью с Николаем Марченко, Тамарой Конощук и Анной Бабенко были записаны во время экспедиции в пгт Великая Лепетиха и села Князе-Григоровка Каховского района Херсонской области в рамках проекта «Голодомор: Мозаика истории. Неизвестные страницы», который воплощен при поддержке Украинского культурного фонда.