«Все забрали дяди в черных кожанках»: впечатляющая история из конверта
«Голод для бедняков никогда не заканчивался. Все тридцатые годы – это голод, перед войной – голод, в войну 1941–1945–х – голод. В 1947 году была страшная засуха – и снова голод».
Это строки из письма, поступившего в адрес Музея Голодомора из Луганщины. Из города Северодонецк нам написала 92-летняя Лидия Антоновна Тихая. Еще в 2020 году она увидела в журнале «Країна» призыв ко всем пережившим события Голодомора 1932–1933 гг. делиться воспоминаниями.
Лидия Антоновна долго собиралась с мыслями, чтобы написать о своем страждущем детстве. А когда выложила их на бумаге, написала на конверте «Киев, Голодомор-музей, руководителям музея» и отправила письмо. Однако он вернулся с примечанием «неправильно указанный адрес». Но автор не сдалась. Хотела даже отправить письмо в мэрию Киева – «а там разберутся». Не знаем, кто помог женщине найти нужные координаты, но письмо у нас. И мы благодарны всем причастным, кто помогал ему добраться до музея. А особенно автору Лидии Тихой, которая записала свои, столь ценные для истории, свидетельства и поделилась с нами.
«У меня и сейчас под подушкой лежит сухарик»
Лидия родилась 10 февраля 1929 года в поселке Савинцы Изюмского округа (так записано в метрике женщины, ныне — Балаклейский район на Харьковщине).
И хотя была очень мала, «но на всю жизнь запомнила то, что хочу есть… хочу есть». «У меня и сейчас под подушкой лежит сухарик или кусочек хлеба, – пишет свидетельница. – Что мы ели? Все ели: листья из вишен, цветы из акации, корни козельца, калачики. Всегда был раздут живот, я тогда думала, что это норма. Всегда был понос… Однажды меня позвали помогать глину месить, вечером те люди сварили мелкий картофель. Я голодная хватала ее с шелухой горячую и ела. Всю ночь потом рвала».
В память совсем маленького ребенка врезалось воспоминание: «Стоим с мамой во дворе. Я держусь за ее юбку. Еще тепло было. Стук в ворота. Дядя пошел открывать ворота. Въехала лошадь с повозкой, на повозке кто-то лежит… Моя мама ужасно закричала, я до сих пор слышу ее крик. Меня в мгновение ока кто-то взял на руки, отнесли куда-то. Я больше ничего не слышала и не видела. Прошли годы. Я узнала такое: мама моя пришла во двор своего детства – двор Янчуков, к маме Ольги Янчук. Бабушка пошла собирать колоски в поле, зерно на котором уже было собрано. Насобирала целый рукав колосков. Ее застал объездчик с нагайкой, погнал в тырло – так называлось место, где стояли большие весы. Там была большая гиря. Этой гирей бабушку ударили в грудь, она упала, посинела. Пока достали бричку, пока довезли – она почернела.» Так несколько горстей колосков на уже обмолоченном поле стоили жизни Лидиной бабушке Оле…
Семья отца была из раскулаченных. Лидия Антоновна пишет, что дедушка Федот (отец папы) был в плену в Германии – «рабом был 10 лет». Когда вернулся, хозяйство пришло в упадок. Поднимал его своим тяжелым трудом. Женил сына Антона, в семье появилось двое детей – Иван и Лида.
«Мы жили в доме дедушки. Потом нас всех выгнали, все унесли. Мы огибались под чужими заборами, голодные, холодные, – пишет женщина. – Мама успела свое имущество забрать – подушки отнесла к чужим людям в сарай. А потом бросилась, а те люди распороли наперники и украли перья из подушек. Украли полотенца – у мамы было хорошее приданое. Мама моя работящая, все умела делать: и шить, и вышивать, и огород полоть, и корову доить… Все забрали дяди в черных кожанках».
«Церковь не хотела повиноваться басурманам»
В центре Савинец стояла, как пишет автор, «прекрасная церковь». «Как там было хорошо! Иконы… Меня в церковь несколько раз водила бабушка Александра Дмитриевна – мама папы Антона», – вспоминает Лидия. На всю жизнь ей врезалось в память, как ломали храм: «Приехало много машин, я, маленькая, не знала, как они называются. Знала только слово «трактор». И эти тракторы с разгона в стены бились, бились и так много раз. А широкие стены, выкрашенные голубым, не покорялись басурманам». Такое «чудо», вспоминает женщина, длилось неделю, а затем церковь упала под натиском безбожников. «Мы, дети, собирали те украшения, которые со стен сбрасывали, – лавровые листья, украшенные под золото. Я принесла к бабушке. Она сидела, пряла на прясе. У нее по щекам катились слезы. Она, старая неграмотная женщина, только сказала: «Раклы прокляты». Земля ей пухом лебединым…». («Ракло» — украинское вульгарное слово, заимствованное из немецкого, распространенное на Харьковщине и Полтавщине, означающее: мошенник, босяк, вор, «мелкий преступник из села»).
На фото: Иван Тихий. Церковь в Седневе. 1974 г.
На месте разбитой церкви в Савинцах поставили деревья столы и длинные скамьи для сидения. Здесь кормили колхозников, которые с утра до ночи работали в поле. «С братом пошли искать маму, их уже погнали куда-то на поле (так все говорили «погнали», не пошли, не поехали, а погнали, потому что люди не хотели идти работать в колхоз», – отмечает Лидия Антоновна. «Пошли с братом на поле – поля уже собраны были. Мы палочками рыли землю, искали либо картофелиночку, либо луковичку. Луковку я нашла, жевала, а мне печет в щеки. Брат Ваня говорит: «Ты ладонями по щекам, по щекам — будет ветерок и не так печь будет !.. Вот все вижу и слышу, будто было вчера».
«На одной ноге – ботинок с подвязанной подошвой, на другой – валенок с заплатами»
«После раскулачивания забросили нас социальные ветры на Донбасс, в Сентяновку. Бабушка – мама папы – до самой смерти (в 1960 г.) плакала за землей в Савинцах».
В 1940 году в семье появилась еще одна сестренка – Муся (Тихая Мария Антоновна). Ей так и не суждено было узнать отца, иметь о нем хоть какие-то воспоминания. Ведь была совсем малышом, когда его забрали в 1941-м на войну. Домой он так и не вернулся. «Мой папа Тихий Антон Федотович, 1904 года, верный военной присяге в боях дошел до Сталинграда, там погиб, там же и похоронен. Записанный в книге «Память», том 15, по Луганской области, с. 418».
В послевоенные годы маме самой пришлось поднимать троих детей. Однако все выросли достойными людьми, получили образование. «После войны я окончила физико-математический факультет Луганского пединститута, – пишет женщина. – В чем я была обута? На одной ноге – ботинок с подвязанной подошвой, на другой – валенок с заплатками. Большое спасибо тем, кто был рядом, потому что никто не насмехался, никто не смеялся. В институте я была плохо одета, но мне поручали заполнять дипломы. У меня был хороший почерк и в группе никто не знал в совершенстве украинский язык».
После окончания учебного заведения Лидия Тиха работала в школах города Северодонецк. «Работала 38 лет, честно преподавала математику и физику с 1951 года. Мне сейчас не стыдно ходить по улице и встречать учеников».
«Мой брат Тихий Иван Антонович (1927–1982) – живописец, заслуженный деятель искусств, доцент кафедры живописи в Художественном институте Киева (сейчас Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры). Он записан в энциклопедическом словаре «Художники Украины» (также запись о художнике есть в Википедии. – М.). Брату не дали звания народного художника Украины только потому, что был на оккупированной территории. Хотя высшая аттестационная комиссия вносила такое предложение, по достоинству оценив его творчество», – отмечает Лидия. По ее словам, в музее города Балаклея сотрудники собирают материал о своем земляке Тихом Иване Антоновиче.
Лидия Антоновна положила в конверт также ксерокопии своего и брата фото во взрослом возрасте. «Фотографий тех лет ни папы, ни мамы, ни нас, детей, не было и нет», — пишет она. Не до фотографий было, потому что «не за что даже фитиль в лампу купить». А брату, чтобы сфотографироваться на первый паспорт, рубашку пришлось одолжить.
Лидия пишет, что уже немного старше пыталась гораздо больше узнать о временах Голодомора. «Мой папа Антон не разрешал маме ни о чем рассказывать, чтобы за разговоры не отправили в Сибирь. А будучи взрослой, все пыталась расспросить маму, но она только заливалась горькими слезами»…
Лишенные имущества, земли, хлеба, а в конце концов и достоинства, свидетели пережитого сегодня говорят и за себя, и за тех, кого в 1932-1933-м лишили самого ценного – жизни. Каждое воспоминание важно и значимо. Напишите нам, если Вы – свидетель Голодомора. Напишите нам, если Ваш родственник очевидец тех событий.
Творим Музей Голодомора вместе!
Наш адрес:
Национальный музей Голодомора-геноцида, ул. Лаврская, 3, г. Киев, 01015
Электронный адрес: