“Нас с братиком кнутом похлестали…»: Анна Слободян вспоминает, как в Голодоморе пыталась защищать еду от «активистов»
В шестой публикации из цикла “Голодомор. Неизвестные страницы» история семьи Анны Слободян из Хмельниччины, которая пережила Голодомор в 4-летнем возрасте, но уже понимала, что у семьи отбирают последнее.
Анна Павловна родилась в обычной крестьянской семье Кащаков и стала свидетелем того, как ее отец из успешного хозяина весной 1932 превратился в бесправного колхозника. Коллективизация, раскулачивание, Голодомор 1932–1933 годов и массовый искусственный голод 1946–1947 годов – все эти события затронули Анну Слободян и ее семью.
Жизнь семьи Кащаков до 1932 года
События, о которых рассказала Анна Павловна, происходили в селе Янчинци (сегодня – село Иванковци Хмельницкого района Хмельницкой области) на Подолье. Поскольку при СССР активно проводилась пропаганда нового устройства во всех сферах, и среди прочего коммунисты переименовывали улицы и населенные пункты, то родная деревня Анны Павловны тоже получила типичное для того времени название – Советское.
Кащаки были единоличниками, как и большинство украинских крестьян в первой половине 1920-х годов.
“Имели поле, имели кони свои. Уж как ну считались как единоличники, как-то там считали их так”, – отмечает Анна Слободян. (Здесь и дальше сохранен оригинальный язык свидетеля.)
На селе были и более богатые крестьяне, покупавшие новую механизированную технику для сельскохозяйственных работ, например, сеялки, веялки, молотилки. Более бедные односельчане имели землю, но у них не было тягловой силы, поэтому они за плату нанимались на сезонные работы другим хозяевам:
“А таких было много, что не было… ни лошадей, ни телеги, ни саней, ничего. Это уже этим богатым помогают в жатву: и жать, и грузить те снопы, и возить, и молотить. А эти уж богачи дают (что говорят кулаку) ему телеги, коней. Но одного второго поддерживали. Помогали еден другому, потому что были всяческие”.
Коммунисты поделили крестьян на бедняков, середняков и богатых. Используя агитацию, они всячески сталкивали между собой разные слои населения, враждебно настраивали их друг против друга. Павла Кащака, отца Анны, записали в категорию состоятельных крестьян, которая от коммунистов получила политически-идеологический ярлык «кулаков». Это и неудивительно, потому что к «кулацким» хозяйствам относили не только по экономическим характеристикам — в этот список попадали все, кто не поддержал коллективизацию и продолжал вести индивидуальное хозяйство.
“На отца моего, это говорили, что кулаки. Какой он кулак? У него была лошадь, телега и сани. И трое детей. Но кулаки назывались”, – возмущается Анна Павловна.
Свидетельница Голодомора Анна Слободян. Фото: Музей Голодомора
К коллективизации относились безразлично – думали ненадолго
К коллективизации крестьяне Подолья относились безразлично – не спешили вступать в коллективные хозяйства. Среди населения царили настроения, что «советы пришли ненадолго». Особенно долго обходили колхозы владельцы состоятельных и средних хозяйств. Однако с конца 1920-х годов СССР взял курс на «сплошную коллективизацию», что на практике привело к разрушению устоявшегося уклада жизни украинских крестьян.
«Потому что каждый хозяин думал, что это такое, не давался, думал, что это будет по-другому, а оно… Дядьку выбьют и все заберут, и попробуй…», — комментирует эти настроения Анна Слободян. Единоличник стал «лишним» для коммунистического режима, против него применяли разные формы влияния — как экономические, так и физические.
Крестьяне сдают сельхозвентарь в колхоз имени 13-летия Октября. с. Крушельцы Винницкая обл., 1931 г. – ЦГКФФА Украины имени Г. С. Пшеничного. 0-146222
В 1932 году добрались и до Кащаков. Анна Павловна подробно помнит все, что происходило с семьей в течение двух дней. Жизнь многодетной семьи изменилась навсегда, оставив только воспоминания о доколхозном прошлом.
“Приезжают, приходят из штыря мужчины такие крепкие, рослые, красивые… и сразу в хлев. Лошади вывели, привязали, запрягли в телегу. Потом начали носить мешки. Потому что дядя (отец) размещал себе весной: что посеял, а то, чтобы до нового хватило семью кормить. Еще мешочки оставались того зерна. И они стали эти мешки грузить”, – рассказывает Анна Слободян о приезде буксирной бригады в дом ее семьи.
Анна вместе со старшим братом не понимали, что происходит. Обычно когда папа запрягал лошади, дети знали, что поедут на поле. По привычке они запрыгнули на телегу, но детей никуда не увезли. Активисты грубо обращались не только со взрослыми:
“А они нас за хребет и с той телеги сбрасывают, эти чужие мужчины. Мы таки царапаемся. Они тот хлеб погрузили, нас кнутом с братиком… как похлестали”.
В этой ситуации отец не мог защитить ни детей, ни своего хозяйства. Тогда семью оставили даже без коровы, не учитывая, что София Кащак, мама Анны, кормила новорожденного сына.
На следующий день бригада вернулась, чтобы завершить свою работу. Со двора забрали сельскохозяйственный инвентарь – плуг и бороны – и отвезли его в колхоз. Потом принялись обыскивать дом. На печи нашли высыпанное ведро зерна, которое семья приготовила для выпечки хлеба – его к зерну смели в мешок. Забрали даже мешочек зеленого гороха, который дети нарвали в поле накануне. Хотя ей было всего четыре года, Анна понимала, что у них отбирают последнее:
«А я за ту сумку… и хотела у него выдрать. Он как дернул, как сунул меня еден, а еден собирает из пьеца то, что осталось, ведерко было. Побили жернова и уехали. И все больше к нам не приезжали”.
Коммунистический тоталитарный режим, используя хлебозаготовительный план, реализовывал геноцид украинцев. Буксирная бригада состояла из коммунистов, сельских активистов или колхозников, для работы в ней даже привлекали студентов из города. Они конфисковывали продукты, обыскивали все хозяйство – в доме, на огороде, в саду, конюшне, риге и т.д. Украинцы знали, что у них забирают все, не оставляя никаких продуктов для семьи, поэтому пытались скрыть. По словам Анны Павловны, места тайников буксирники обычно находили:
«Даже было, кто закопал мешочек да что ли, а они с таким жилищными какими-то все клювали и находили, и позабирали».
Под «выкачку хлеба» попали не только зажиточные крестьяне, но и те украинцы, которые первыми вступили в колхоз:
“Но все равно всех обчистили – кулаки, не кулаки. Что было – забрали. Готовое блюдо… а вы живите. Это было два года выжить, как было выжить?!»
Режим стремился уничтожить украинцев как отдельную нацию, ведь они всячески противились политике Москвы, открыто выступали против советов и стремились восстановить собственное государство.
Хлебозаготовительная комсомольская бригада с. Обухова. Репродукция из альбома «Из истории комсомола Обухова». С. Обухов Киевского округа. 1930 г. ЦГКФФА Украины имени Г. С. Пшеничного.
Собирали грибы в лесу, пока не опухли ноги
С чем остались Кащаки после конфискации продуктов? Из хозяйства буксирщики не вывезли четыре снопа пшеницы, которые отец спрятал во дворе под сеном для скота. Но их хватило ненадолго, потому семья быстро перешла на суррогатную еду. Детей родители отправляли собирать разные травы – крапиву, лебеду, конский щавель.
С тех пор как начали набираться колоски, дети бегали на поле. По зернышку они выбирали созревшее и приносили взрослым домой.
“Так мы уже с братом ходили воровать. Пойдем те ножи возьмем и нарежем колосочков, нарежем – он в сумку, и я в сумку”, – вспоминает Анна Павловна.
Жерна активисты уничтожили во время обысков, не оставив семье инструмента для перетирания зерна и заменителей пищи. Тайный помол зерна считался уголовным преступлением и попадал под действие «закона о пяти колосках» от 7 августа 1932 года. А на чем тогда мололи? Сначала отец растирал макогоном пшеницу, которую затем добавляли в варево из лебеды и крапивы. Впоследствии он изготовил деревянную ступу:
“То кто где имел, нашел какую железку, то железкой толк, то оно скорее потолкалось. А папа какими деревянными, таким черпаком там его. Ну как сухое, то растолчется, уже так сделаются, будто крупы и есть целое, все. И уж этого натолчут папа, мы пойдем нарвем. И это уже вилят ту печис, ту траву подделают и все”.
Так семья и перебивалась.
Жернова. Фото: Музей Голодомора
Колхозное поле внимательно охраняли. Урожай картофеля и свеклы в этом году остался несобранным: «Бдили следы этого поля, гнали людей, стреляли так вверх по людям. И не давали… и так оно то поле пропало”. Урожай зерновых собрали и вывезли в Деражню, где в мешках он хранился длительное время. По словам свидетеля, зерно пропало, потому что стояло зимой под открытым небом. Тем временем в Янчинцах и других селах ежедневно умирали изморенные голодом украинцы.
Возле Янчинцев был лес, поэтому семья Кащаков, как и остальные односельчане, осенью использовала возможность собирать там грибы. В условиях массового голода потребляли все, что находили, поэтому частыми становились случаи пищевых отравлений.
“Пойдем, насобираем, начистим, а мама их полощет в воде, вымоет, в воде полоскала. В горшок, к жару прижала – кипят, оставили. Как есть чем подбить, то подобьет, так оно такое как затирка, потому что грубое, а как нет – наелись”, – женщина рассказывает, как ее мама готовила грибы во время Голодомора.
В лес ходили, пока были силы, а когда у людей распухли ноги, то собирать грибы уже не было возможности.
Павел Кащак имел в городе знакомого еврея, занимавшегося торговлей. У семьи был большой фруктовый сад, где росли яблоки, груши, сливы. Этот человек в 1932-1933 годах приезжал подводой и забирал фрукты для продажи в городе, привозив немного какой-то крупы и муки. Все, что оставалось из урожая плодовых деревьев, сушили и варили зимой, когда не было возможности собрать ни лебеды, ни крапивы, ни достать другие продукты. Зимой только сад и спасал семью, отмечает Анна Павловна:
“А папа на зиму насушат и зимой в горшок. Что зимой получите? Той лебеды, крапивы нет. Так они горшок сварят тех кислиц, грушек, сливок всего. Если бы было чем подбить, то как затирка была. Нечем. Едим так”.
Сушеные яблоки. Фото: Музей Голодомора
В селе голодали все, поэтому даже накопить суррогата не всегда удавалось: «Пойдешь не рано — то ли ты крапивы насобираешь, или щавеля вырвешь, или лебеды — не захватишь, потому что все бросились на это».
Из-за голода у людей не было никакого «лишнего» мнения
Коммунистический тоталитарный режим использовал самое жестокое оружие против украинцев – голод. После длительного голодания люди перестали беспокоиться о духовных, политических и культурных проблемах. Все силы и внимание были сосредоточены на первоочередной потребности – питании.
“Каждый день плакали, потому что есть хотели, больше мы ничего не думали. Но если, правда, когда яблоки появятся, то мы уже очень, тогда уже герои. Уже такие животы были у нас, головы чуть здоровые стали», – вспоминает Анна Павловна.
Каждый день в селе Янчинцах умирали по два-три человека. У соседей Пастернаков из семи детей остались в живых двое, а пятеро умерли от голода. Остальные соседи потеряли шестерых детей. Голодомор не обошелся без жертв и для семьи Кащаков – умер дедушка Виктор. Папины сестры Настя и Палажка тоже опухли от голода, но выжили.
Хранили односельчан в больших общих ямах без гробов и погребальных обрядов: “Как маленький, то вынесли, а то рядно на плечи, то двое тянет в яму. И так их хоронили эти люди. Ну, очень умирали”. Едва ли не в каждом селе, а также вблизи городов и вокзалов остались места массового захоронения жертв Голодомора.Однако в советское время происходило отрицание, фальсификация информации о геноциде. Могилы лет Голодомора часто сравнивали с землей, проводили там строительство или просто оставляли без погребальных знаков. Режим делал все возможное, чтобы стереть вместе с этими захоронениями и память украинцев о Голодоморе.
Геноцид стал инструментом смирения украинцев. Одним из последствий этого преступления стало кардинальное превращение традиционного украинского села в колхозное советское. В 1934 году изморенных голодом украинцев заставляли работать в коллективных хозяйствах за мизерную плату:
“Начали гнать людей, которые оставались. Ведь забрали лошадей, забрали скот. Кто должен был ходить возле него? Оно же, как говорится, живет. То они уже некоторые могли, то ходили”.
Людей лишили земли, сельскохозяйственного инвентаря и скота – средств к существованию, поэтому избежать труда в колхозе удавалось только украинцам, которые покинули родительские дома и отправились на заработки.
В семье мужа Анны Слободян скончались трое детей из пяти
Иван Слободян, муж Анны Павловны, тоже стал свидетелем геноцида украинской нации, но в соседнем селе Зянковцы, где проходило его детство. В семье Романа Слободяна, отца Ивана, было пятеро детей, однако пережили Голодомор не все. Трое детей – Василий, Сергей и Антонина – умерли от голода. В семейном архиве Слободян осталась фотография 1932 года, на которой счастливая семья на фоне собранного урожая пшеницы.
Семья Слободян: родители – Феодосия и Роман, их дети – Мария, Антонина и Иван. Фото 1932 года.
Пампушки из мерзлого картофеля во время голода 40-х казались самыми вкусными
После Голодомора и Второй мировой войны украинцев ожидал массовый искусственный голод 1946-1947 годов.
«Я ходила за гнилой картошкой весной, оставшаяся осенью замерзла. То пойду насобираю, ведро обберу… Где по чужим полям ходила, гет была… в Яблунице. А там были кагаты… Так я гет ходила на Яблоновщину, вот село Яблоновка, за теми гнилой картошкой, потому что у нас выбирают все – нет”, – рассказывает Анна Слободян о выживании весной 1947 года.
Из собранного мерзлого картофеля выпекали лепешки, которые спасали людей во время массового искусственного голода. Анна Павловна вспомнила, как самостоятельно готовила это блюдо:
“И она за зиму замерзнет, замерзнет. И она такая беленькая, на самый крахмал. И эту скорлупу обобрала. Она беленькая такая. Туда в макитру и соль, немного посолила. А мазать не надо ничем, отстает прямо так, как смазана, не знать как. И такие-то пышки хорошие были, что очень были хорошие”.
Запись интервью с Анной Слободян. Фото: Музей Голодомора
Украинцы, пережившие Голодомор и видевшие голодную смерть родных, на протяжении многих лет переживали глубокую эмоциональную и психическую травму. Анна Слободян так описывает свое состояние в следующие годы: «Я уже пришла сюда в пятидесятом году и еще не могла наесться».
Во времена СССР украинцы не могли свободно рассказывать о Голодоморе, делиться своими переживаниями и проговаривать травму, вызванную пережитыми событиями.
“Такие были голода. Такие были… Боже, как вспомню. Не знаю, что мне делается, аж встаю и мною дергает. Но как выжили? Как выжили, что ничего не было? Видите ли, Бог так давал, что ли? Не знаю,» — размышляет 93-летняя Анна Павловна.
Лишь после восстановления независимостью 1991 года Украиной о преступлениях коммунистического тоталитарного режима заговорили открыто. Эту правду продолжают распространять и сейчас.