Забрали даже подушки: история Надежды Королевой

Публикуем следующую историю, записанную в экспедиции вместе с ОО «Ukrainer» в рамках проекта «Голодомор: мозаика истории», воплощенного при поддержке Украинского культурного фонда. Воспоминания Надежды Васильевны Королевой наши сотрудники зафиксировали в городе Гнивань Винницкой области.

Когда Голодомор начался, Надежды Королевой было всего 10 лет. Она родилась в селе Иванковцы Тывровского района Винницкой области.

На фотографии: свидетель Голодомора Надежда Королева. Автор фотографии Валентин Кузан.

Семья Надежды. Коллективизация и раскулачивание

Семья Надежды была довольно зажиточной. Ее родители тяжким трудом нажили состояние: десять десятин земли, сад, огород, сани, телега, корова, лошади и овцы. Все это в семьи отобрали с началом коллективизации.

— Как зашла советская власть — всё забрала. Из сундука всё унесла: всю одежду, все ткани, подушки. Всё, что было в доме, забрала. Это колективизация считалась.

Крестьяне вынуждены были сдавать свое имущество, скот, хозяйственный инвентарь и пожитки в колхозы. Пока вступление в колхозы был добровольным, туда поступило совсем немного крестьян. Главным образом туда шли только самые бедные, а большинство предпочитала ведению самостоятельного хозяйства.

Только угроза раскулачивания или ареста заставляла людей принимать условия советского правительства. Надежда рассказывает, что ее семья хоть и не пошла в колхоз, однако оплатила огромный налог, которого, впрочем, оказалось недостаточно, чтобы уберечь семью от конфискаций:

— Он исполнил все — налог наложили на отца — мясо, яичка, это все. Откуда? Нету. Отбирают корову. Телица была, мы готовили на корову. Забрали за мясо. Забрали отца, потому что нечего уже забирать.

Чтобы спастись от заключения, отец Надежды подписал документы, оплатит еще один налог, но денег у него уже не было, и поэтому вместе с несколькими другими мужчинами он бежал в Луганск, где работал шахтером.

Обыски и конфискации

Так Надежда, ее мама, четыре сестры и брат остались без кормильца за год до начала Голодомора. Зимой 1932 года в людей начали забирать зерно и еду. Это объясняли выполнением плана хлебозаготовок, значительно завышенного. Колхозы не могли справиться, поэтому советское правительство отбирало собственные запасы крестьян.

В сельском совете для отбирания пищи назначали специальные бригады людей. Некоторые шли на такую ​​работу добровольно, но большинство делало это под давлением: если человек не соглашался поступать в бригаду, он мог стать жертвой репрессий. Надежда вспоминает, что односельчане во время обысков не проявляли сочувствия.

— Все забрали, даже с горшка пшеницу высыпали. Имели они палки такие железные, острые, кругом дома ходили и так штрыкали этими палками — искали, не закопали ли мы пшеницы, ну, хлеба.

Активисты отобрали у семьи даже подушки и платки, которые буксирники затем продавали или оставляли себе. Впоследствии, уже во времена румынской оккупации, сестра Надежды хотела вернуть себе вышитые подушки, конфискованные в годы Голодомора — их оставил у себя их односельчанин:

— Забрали эти подушки. Мы знали кто, потом, как уже пришли к нам румыны, то моя сестра взяла румына этого и пошла забрать эти подушки. Она забрала, но уже не такие. А эти были подушки вышитые такие лапками, такие лапками были.

На фотографии: Надежда Королева (девичья фамилия — Галатин). 1946 год. Фотография из архива семьи Королевых.

Доведенные до отчаяния люди продавали активистам дома — дом можно было приобрести за десять рублей. Покупали их в основном активисты.

В отличие от крестьян, у председателя колхоза всегда было что есть — преимущественно отобранная у людей еда. Крестьяне неохотно соглашались работать в колхозе, но на самом деле у них не оставалось выбора.

Старшая сестра Надежды поступила в колхоз в родном селе, а затем перешла в больший, который создали в Гниване. За первый день работы она заработала два стакана пшена. Часть еды она передавала семье: несколько стаканов зерна, буханку хлеба и прочее. Отец Надежды также иногда присылал посылки из Луганска.

Скот в семьи забрали во время раскулачивания, поэтому в Голодомор ели только то, что сами могли вырастить или найти на огородах. Сеяли коноплю и свеклу, которые затирали с пшеном и варили суп.

Весной собирали и прошлогоднюю мерзлую картошку, которая оставалась в земле. Кожуру снимали, а саму картошку сушили, растирали и пекли лепешки. Также в колхозах были кагаты — купы урожая, покрытые соломой или землей для длительного хранения. Люди раскапывали их и, сняв кожицу, перетирали овощи. С этого пекли блины, которые «были хорошие, потому что посолили».

В соседнем селе, вспоминает Надежда, женщина собирала колоски, за что ее приговорили к пяти годам заключения согласно постановлению «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности», которую еще называли законом о пяти колосках. В ее родном селе на поле не ходили — боялись.

— Эта власть заступила. Чтоб ее никто не знал. А мы пережили [Голодомор]. Я удивляюсь, как мы пережили: пятеро детей, мама — шестая, и еще ребенок грудной был. Мама не имеет сама чего есть, а ребенка кормит.

От голода умерла сестра Надежды. Другим члены семьи выжили.

— Как у нас умерла девочка, отец пишет: «Что сделалось дома, что мне снилось, что мне отбили мизинец?». А мы говорим: «Таня умерла». Это был 1933 год. Сделали ящичек и похоронили этого ребенка.

На фотографии: Надежда Васильевна Галатин и Василий Федорович Королев. Свадьба. 1952 год. Фото из архива семьи Королевых.

После Голодомора

Отец Надежды вернулся из Луганска только перед войной и таки пошел работать в колхоз, чтобы избежать ареста. Он вместе с другими мужчинами ухаживал за волами.

— Они всё делали. Как раненько они шли, были накормлены уже волы, телеги, с воза хлеб стаскивали, снопы привозили, солому возили в скирды. Делали тогда — как у себя, так делали и в колхозе.

Тогда же начиналось активное переселение русских в опустошенные донбасские города, чтобы развивать промышленность региона. Работников на шахты искали по всей Украине, а Надежде, чтобы не попасть на такую ​​работу, сестра посоветовала подать заявление в комсомол в Гниване.

— Я написала заявление, поступила в комсомол, потому что могут забрать на Донбасс, а комсомольцев не забирали. Меня уже тогда приняли, организовывали этот колхоз, но им надо пятисотое звено организовать. Кого? Давай Надю звеньевой.

Надежде вместе с девушками, которых она организовала на звено, удалось с гектара вырастить 500 центнеров свеклы. Ей тогда было пятнадцать, а со времен Голодомора прошло всего несколько лет.

После Голодомора крестьяне жили бедно. Порой они злоупотребляли доверием друг друга, чтобы получить желаемые продукты или товары. Однажды, когда сестра Надежды стояла в очереди за тканью в сельмаге, открывшемся в Гниване, то встретила женщину из своего села.

— Она пришла и говорит моей сестре: «Ксения, твой отец умер!» Она тогда покидает эту очередь, а эта становится на ее место, а эта уже бежит. Но она выбежала, а идет человек из нашего села в Гниване, она подбегает к нему, а он говорит: «Нет, неправда, я встретился с ним, он пошел на хозяйство волы запрягать, а я, — говорит, — поехал на Гнивань».

Ликвидация церкви

В советской идеологической системе не было места для религии. С 1925 по 1929 годы более двух тысяч священников отреклись сана. С 1929 года из церквей снимали колокола якобы для нужд индустриализации.

Деревянную церковь в Иванковцах, где дедушка Надежды был старостой, закрыли еще до Голодомора, а после — разобрали совсем.

— А церковь очень красивая, деревянная была, такая красивая, что весь народ плакал, как ее стали разбирать. Даже там оден, говорят, ногами иконы топтал, но он забрал еще пол из церкви домой и поставил себе пол в доме. И как поставил, так сразу он ему сгнил. Остальное забрали и поставили в магазин. Так что вы думаете? Тот, что сами сделали, тот остался, а этот, сделанный из церковных досок — сгорел.

Вторую пятилетку в Советском Союзе объявили «пятилеткой уничтожения религии». Тогда помещения церквей разбирали или превращали в склады. Надежда вспоминает, что на месте разрушенного храма впоследствии построили школу.

На фотографии: Разбивают церковные колокола, снятые из одной из церквей  у г. Киеве. 1930-тые.  Автор неизвестенй. ЦГКФФА Украины им. Г. С. Пшеничного.

После того, как церковь уничтожили, односельчане правили службы в доме священника, а сам он был вынужден уйти из деревни из-за давления советского режима. Но даже несмотря на запреты, в селе и дальше праздновали Рождество и Пасху.

Голодомор изувечил судьбы украинцев. Кто-то пытался бороться с советским террором, а кто-то не выдержал, не смог противостоять, не выжил. Память о тех страшных годах донесли до сих свидетели, которые делятся ею с украинцами и всем миром, чтобы и мы не забывали о преступлении геноцида.

— Мне очень жаль. Я рассказывала своим, а зять говорит: «Я бы их бы перестрелял бы». Я говорю: «Ничего бы ты не сделал, потому что тебя хуже застрелили бы, чем ты кого-то». Никто ничего не мог сказать, никто. Мы только смотрели.ъ