Трансформация духовной жизни украинцев в годы массового искусственного голода 1921-1923 гг.

Аннотация. В статье проанализирована политика коммунистического режима, направленная на разрушение традиционных моральных ценностей украинцев в годы массового искусственного голода 1921–1923 гг. Охарактеризовано уничтожение моральных устоев украинского социума под влиянием массового искусственного голода и оккупационной коммунистической идеологии.

Большевистский оккупационный режим начал целенаправленное наступление на все родственные ценности. Пропагандировался атеизм. Церковь расценивалась как конкурент новой власти, поэтому большевики прибегали к дискредитации церкви и Бога в глазах украинцев. Крещение критиковалось (хотя на протяжении всей коммунистической оккупации почти тайком украинцев крестили). Даже метрики заменяли на обезличенные бланки. Впрочем, в годы массового искусственного голода 1921–1923 гг. в городах Украины практиковались так называемые красные крестины. Члены женотделов устраивали в помещениях нежилого назначения странный ритуал: родители новорожденных публично заявляли, что не признают церковь и просили окрестить (подчеркивание наше. – Авт.) их младенца. [1] Здесь можем проследить приспособление большевистской пропаганды к традиции крещения, которая не могла быть искоренена из сознания украинцев).

В 1921-1923 гг. украинские губернии были охвачены массовым искусственным голодом. Однако коммунистический режим не прекращал выкачку хлеба, продовольствия для голодающего Поволжья. Регулярно устраивалось собрание продовольствия и денег в пользу голодающих губерний РСФСР. Происходили системные поборы и дополнительные налогообложения в пользу голодающих Севера. Запорожский губисполком издал руководство по дополнительному налогообложению театральных билетов. Дополнительный сбор должен был передаваться в фонд голодающих. Кроме финансового нововведения театральных зрителей ожидали и концептуальные нововведения: рекомендовалось давать представления революционного репертуара, подлежащего утверждению. Например, открытие нового Центрального рабочего клуба в Запорожье началось с групового исполнения «Интернационала», а продолжилось – театральным представлением «Власть тьмы» [2]. В репертуаре запорожского театра им. Ленина постоянно исполнялся спектакль «От старого к новому». [3] Впрочем, так называемому коммунистическому обновлению подлежали не только театр, но и литература, изобразительное искусство, духовная жизнь. Даже детские праздники сопровождались митингами, продолжавшимися по 3-4 часа, а на государственные торжества (например, на 7 ноября) голодных детей заставляли посещать еще и детские конференции [4] и собственными силами ставить представления для партийных функционеров [5]. Торжества для взрослых поражают своим цинизмом: голодных истощенных людей заставляли участвовать в ночном факельном шествии.

Коммунистический режим не только цинично разрушал традиционные ценности, заменяя их новыми идеологизированными штампами. По воспоминаниям Владимира Короленко, празднование нового 1921 г. по «новому» стилю сопровождалось специфическим спектаклем. Посреди праздника, в многолюдную комнату, где были женщины и дети ворвались 20 красноармейцев, схвативших участника мероприятия, вытащили его на сцену и начали готовить расстрел. В зале началась паника: женщины кричали, дети боялись. Наконец выяснилось, что это была шутка: мол расстреливали «старый» год, а из-под лохмотья выпрыгнул матрос, символизировавший «новый» год. [6] Жестокость коммунистических шуток была непонятной и неприемлемой для украинцев.

Наиболее мощные ментальные изменения коснулись детей. Житель Запорожской области вспоминал: «Голодомор был в 1921 году. Мне всего было четыре года. Ребёнок в таком возрасте не помнит ничего. Помнится только что… – испуг. Так я и запомнил. У нас в семье было там еще хоть на коржики. Испекла мать как-то коржики и уложила, не накрыв. А отец и мой дядя (это же – братья) поделили между собой дом. И нам – кухня досталась, а дяде – большой дом здоровый. Мать напекла коржей, пошла к тетке. «Сыночек, – это, что я запомнил, – смотри никого не пускай!» А защелка была так низко – это ведь не в конюшне, а прямо в доме. Только ушла мать, а дядя, как заглянул, и показал то ли нож, или мне показалось. Увидел, что мать (по халатности) не накрыла лепешки. А голоден был человек… «Открой!» А я: «Не открою, потому что мамка сказала». – «Открой, потому что зарежу». И я от испуга открыл. Побежал в дом. Пока мать пришла (это было в одном дворе), так уж нет ни лепешек, ничего. И это я так запомнил. А так я больше тот год не помню»[7].

Как вспоминала Н. Полонская-Василенко, период 1921–1923 гг. был временем «страшного упадка человеческой души». Профессор в своих воспоминаниях аннотировала: «Выдающиеся ученые и общественные деятели должны были сосредоточивать свое внимание на жалком вегетировании. Ширились сплетни. Уровень интересов снижался до уровня интересов базарных перекупок, и очень тяжело было найти человека, умеющего стоически переносить ужас жизни и сохранять потребность духовного» [8].

Изменилась психология людей: многие украинцы вынуждены были унижаться, чтобы получить жалкое продовольствие, некоторые вынуждены были терять моральное лицо и решаться на кражи, обострилась злость и ненависть к людям. Согласно исследованиям врачей, голод порождает озлобленность, алчность, жестокость, мизантропию, безнравственность. Голод способен активизировать атавистические инстинкты человека.

Наиболее пострадавшыми от массового искусственного голода были дети, которые испытывали нехватку пищи, голодали, часть из них ушла из жизни навсегда. Оставшиеся в живых имели подорванное здоровье и надломленную психику. Украинское общество после массового искусственного голода 1921-1923 гг. трансформировало свою идентичность. Однако окончательная потеря национальных истоков произойдет во время Голодомора-геноцида 1932-1933 гг.

[1] Красное Запорожье, 1924, 5 января.

[2] Красное Запорожье, 1923, 16 сентября.

[3] Красное Запорожье, 1923, 16 сентября.

[4] Красное Запорожье, 1922, 2 ноября.

[5] Лях С.Р. «Жаркое» на пятую годовщину октябрьской революции: детали военно-политического быта на Запорожье в 1922 году. Научные труды исторического факультета Запорожского государственного университета. Вып. ХХ. Запорожье: ЗНУ, 2006. С. 178–183.

[6] Короленко В. Дневник (1917–1921). Киев: Аконит, 2011. С.340.

[7] Свидетельство Замрий П. И., 1917 г.р., с. Малая Белозерка Васильевского района Запорожской области. Устная история степной Украины. Запорожье: Тандем-У, 2008. Т. 2. С.221.

[8] Полонская-Василенко Н. Воспоминания. Киев: Издательский дом «Киево-Могилянская»

Инна ШУГАЛЕВА,

старший научный сотрудник

филиала «Институт исследования Голодомора»

Национального музея Голодомора-геноцида,

Роман Молдавский,

старший научный сотрудник

Филиала «Институт исследования Голодомора»

Национального музея Голодомора-геноцида

Иллюстрация – Валерий Франчук, цикл «Раскаченные колокола памяти».